Американский психолог Харлоу проводил опыты, в которых обезьяны вырастали в полной изоляции от своих собратьев и людей. В этих условиях, когда чувство любви не могло сформироваться, выражение страха и агрессивности этих обезьян проявлялось с такой силой, что они утратили способность к социализации.

Независимо от того, согласимся ли мы с точкой зрения Харлоу или нет, в любом случае справедливо, что еще в раннем детстве должно сформироваться чувство привязанности и любви между двумя индивидуумами, которое оказывает решающее влияние на жизненный путь человека, его эмоциональный и интеллектуальный мир. Именно поэтому вопрос о paнней связи, возникающей между матерью и ребенком, имеет первостепенное значение.

Психологи, наблюдая прежде всего за детдомовскими детьми, уже давно заметили важность этой связи. Рядом с матерью ребенок развивается намного гармоничнее, нежели вдали от нее — в детском доме или в доме малютки. В поведении детей, воспитывающихся в домах малютки, наблюдались характерные симптомы даже в тех случаях, если при поступлении туда они выглядели совершенно гармонично развитыми. Спустя несколько месяцев в их психике уже можно было заметить признаки весьма специфических изменений.

Свои наблюдения психолог Рене Шпиц описывает так: «Хотя им было по 8—9 месяцев от роду, они лежали или сидели с широко раскрытыми, ничего не выражающими, устремленными вдаль глазами, с застывшим, неподвижным лицом, как в оцепенении. Очевидно, они не воспринимали происходящего вокруг них. Это поведение иногда сопровождалось аутоэротической активностью, и устанавливать контакт с детьми, находящимися на этой стадии, было все более трудно, а затем и просто невозможно».

Возникает вопрос: на самом ли деле в данном случае идет речь только о последствиях отсутствия связи «мать — ребенок», или же сказываются и другие факторы, ведь с этими детьми никто не занимался и, таким образом, имело место отсутствие интеллектуальности? Многие наблюдения подтверждают, что занятия с детьми и в самом деле дают положительный результат, столь тяжелые симптомы уже не проявляются, но тем не менее серьезные нарушения духовного мира ребенка сохраняются.

Характер этих нарушений зависит и от момента отлучения ребенка от матери. Согласно исследованиям английского ученого Болби, дети, потерявшие мать сразу после рождения, отличаются от сверстников, осиротевших в 6-месячном возрасте или еще позднее. Для последних, т. е. для детей, познавших связь с матерью и затем потерявших ее, стали характерны антисоциальные черты поведения: они превратились в бродяг, многие имели столкновения с законом. Для детей, оказавшихся без матерей сразу после рождения, были также характерны эти черты. Они выросли замкнутыми, неконтактными людьми, но нe превратились в антисоциальные элементы, не вступали в противоречия с общепринятыми правовыми нормами и системой социальных ценностей.

Причину антисоциального поведения психология может объяснить при помощи одного магического слова: фрустрация. Это состояние личности в момент, когда ее деятельность, направленная на достижение какой-либо цели, сталкивается с препятствием. По сути дела это не что иное, как чувственная проекция фиаско. Когда ребенок теряет мать, т. е. утрачивает уже сформировавшуюся между ними связь, у него наступает тяжелое фрустрационное состояние.

Фрустрационное состояние особенно опасно, если возникают множественные потери, в этом случае, хотя и неосознанно, оно проявляется в антисоциальном поведении, в форме мести по отношению ко всему обществу. Для ребенка потеря матери аналогична тому, если бы она его бросила (отказалась от него).

Допустим, что отец женится второй раз и у ребенка появляется хорошая мачеха. Постепенно ребенок оттаивает, привязывается к ней, но отец и мачеха впоследствии разводятся, а отец вновь женится. Таким образом, фрустрационная ситуация повторяется многократно. В этом случае возрастает и опасность проявления антисоциальных форм поведения ребенка.

Гораздо труднее объяснить причины формирования антисоциального поведения личности. Допустим, что стабильной связи с матерью ребенок никогда не ощущал, но он все же получил довольно хорошее воспитание и, несмотря на это, у него проявляются определенные расстройства психики, отсюда следует, что контакт с матерью — это врожденная потребность. Иными словами, ребенку с момента его рождения необходимо с кем-то контактировать.

Если такая связь не формируется, возникают тяжелые психические расстройства. Если рядом нет человека, который научил бы ребенка любить, он никогда этому не научится и не сможет ценить хорошее отношение других. Дефицит любви и заботы с неизбежностью ведет к формированию такого поведения личности, когда человек не способен ни любить, ни быть любимым. Из этого определения видно, что чувство любви, которому ребенок учится, общаясь с матерью, получает более широкую проекцию. Чувственная сторона связи между матерью и ребенком — источник формирования всех других форм любви и привязанности, в том числе и чувственного фона гетеросексуальной связи.

Все чувства, для которых характерен элемент влечения, привязанность к другим людям, которую, пожалуй, можно отнести к наиболее важным человеческим свойствам, формируются на основе связи ребенка с матерью, и, если они не зародились в детстве, в дальнейшем их возникновение уже почти невозможно. Что же происходит, что формируется в этой ранней связи матери и ребенка, как возникает чувство любви?

Очень много интересных открытий в области психологии связано с наблюдениями за поведением животных. Однако прежде всего нам необходимо познакомиться с новым термином: импринтинг, что в переводе с английского языка означает «отпечаток, штамп» или «запечатление». Данный термин употребляется для подчеркивания того условия, при котором связь, сформировавшаяся на определенном жизненном этапе, сохраняется в течение всей жизни и накладывает на формирование личности неизгладимый отпечаток.

Вспомним классический эксперимент с утятами, поставленный в 50-е гг. В ходе эксперимента одного из только что вылупившихся утят уносили от матери и подсаживали к чучелу утки, изготовленному из папье-маше. Когда искусственная утка начинала скользить по рельсам, издавая при этом звуки «гог-гог-гог», не имеющие ничего общего с призывными звуками настоящей утки, утенок следовал за ней точно так же, как утята или цыплята бегают за своей матерью. После многократного повторения этого опыта утенка возвращали к матери. Утка-мать заходила в воду и подавала характерные призывные звуковые сигналы. Одновременно искусственная утка также начинала двигаться по рельсам, и подопытный утенок следовал за ней. Впоследствии утенок всегда следовал за моделью утки, хотя он не извлекал из этого никакой биологической пользы, не получал от нее ни пищи, ни чего-либо другого.

Позднее выяснилось, что для провоцирования реакции следования не нужна и модель утки. Ее можно заменить любым движущимся предметом: воздушным шариком, кубиком и т. п. Если на определенном этапе жизни (для утят это первые 26 часов) птенец следует за каким-либо движущимся предметом, он и впоследствии будет постоянно следовать именно за ним. Выражаясь языком, близким к антропоморфизму, можно было бы сказать, что он будет испытывать привязанность к этому предмету, что между живым существом и неодушевленным предметом устанавливается определенно рода связь. В основе этой связи лежит реакция следования. Это явление мы и называем запечатлением: в нервной системе животного сформировался неистребимый отпечаток.

В настоящее время принято считать, что реакция следования за движущимся предметом является врожденной особенностью животных, они всегда следуют за объектом, за которым следовали в чувствительный для запечатления период. Эффект запечатления может проявляться очень отчетливо. Например, если часть животных следовала за красным кубиком, а другая часть — за желтым, воспользовавшись реакцией следования, смешанную группу впоследствии в любой момент можно разделить на две исходные группы. Запечатление сохраняется очень надолго, поскольку в значительной части случаев влечение к красному или желтому кубику проявляется вновь, даже по прошествии значительного времени с момента закрепления реакции. Запечатление сохраняется в продолжение всей жизни животного.

Привязанность собаки к человеку также основана на запечатлении, более того, настоящая привязанность животного может возникнуть только в форме запечатления. Именно поэтому рекомендуют приобретать щенков в возрасте только до семи недель, так как 7 недель — это чувствительный для запечатления период у собак, в это время еще может сформироваться очень теплая, тесная связь между животным и человеком. Позднее формирование этой связи затрудняется и она бывает менее тесной.

Возникает вопрос: можно ли говорить о запечатлении у высокоорганизованных животных и человека? Как уже говорилось, важнейший критерий запечатления — реакция следования. Но новорожденный ребенок вообще не способен следовать за кем-либо, он ведь и ходить не умеет, так можно ли говорить о запечатлении в отношении связи «мать — ребенок»?

Среди специалистов, занимающихся изучением этого вопроса, нет единого мнения. Так, высказывается мнение, что существенным моментом является не реакция следования, а «поиск близости». Утенок следует за предметом, чтобы приблизиться к нему, т. е. здесь поиск близости выражается в реакции следования. Существо, которое не способно сразу после рождения к следованию, естественно, будет искать близости иным способом. У младенцев есть особые врожденные формы поведения, которые дают им возможность достичь необходимого: поскольку сами они не могут приблизиться к матери, они зовут ее к себе. Наиболее существенные формы такого поведения — плач и улыбка. На языке младенцев плач означает «иди сюда». Плачем они подзывают мать к себе, а улыбкой как бы просят: «не уходи». Таким образом реализуется ситуация запечатления.

Многие исследователи считают, что запечатление имеет место не между новорожденным и матерью, а происходит гораздо раньше, еще в период внутриутробной жизни, причем осуществляется эта связь путем воздействия звуков сердца матери на плод. По моему мнению, эта точка зрения ошибочна, очень часто с запечатлением путают простые элементы обучения. Ни при каких обстоятельствах
звуки материнского сердца не могут быть источником реакции запечатления для плода, здесь возникают другие процессы. Плод что-то слышит, так как в период внутриутробной жизни он в самом деле обладает слухом и, по всей вероятности, ему слышно биение сердца матери.

Однако запечатление при этом не происходит. Тем не менее запечатление, которое возникает позднее, может иметь некоторое отношение и к звукам материнского сердца. Английский ученый Моррис сконструировал прибор, имитирующий биение сердца матери. При помощи этого прибора удавалось успокоить плачущего младенца. Можно допустить, что здесь имеет место запечатление. Ребенок сразу после появления на свет (собственно процесс рождения можно рассматривать как травматическую ситуацию) подвержен воздействию бесчисленных, очень сильных и непривычных для него раздражителей.

Они вызывают у новорожденного защитную реакцию, и в результате уровень внутреннего напряжения будет настолько высоким, что организм младенца стремится при помощи врожденных механизмов снизить его до нормального. Под воздействием каких раздражителей может быть достигнута эта цель? Очевидно, для этого нужны привычные, знакомые еще по внутриутробному периоду раздражители. Таким образом, когда мать обнимает ребенка, она дает ему возможность снова услышать звуки сердцебиения (в особенности, когда держит его на левой руке), и в то же время ребенок ощущает весьма тесный телесный контакт с матерью, уже знакомый ему по заключительному периоду внутриутробного развития. (В последней трети беременности плод оказывается относительно стесненным, и поэтому столь плотное соприкосновение поверхности кожи для новорожденного также нельзя отнести к необычным ощущениям.)

Эти обстоятельства и являются для младенца источниками чувства безопасности, позволяющими нормализовать уровень внутреннего напряжения. В этом и состоит основа запечатления. Следовательно, оно не формируется в период внутриутробного развития, просто раздражители, знакомые по этому периоду; уже после рождения ребенка способствуют формированию запечатления и установлению по-настоящему тесной связи «мать — ребенок». Матери обычно держат детей на левой руке, независимо от того, левши они или нет. На значительной части картин мадонна держит младенца Иисуса также на левой руке. (Хотя эти факты и небезынтересны, они не могут служить научным доказательством гипотезы.)

Предполагают, что существует своего рода генетическая программа, предписывающая матерям держать своих детей на левой руке, приближая их таким образом к сердцу, источнику знакомых для младенцев звуков, и создавая тем самым условия для запечатления. Очень интересные эксперименты были проведены на двух группах матерей. В первую группу входили ранее не рожавшие женщины, а во вторую — рожавшие второй, третий или четвертый раз. У половины матерей каждой группы на 24 часа отнимали ребенка сразу после его появления на свет (это обычная для современной Венгрии практика), а остальным матерям ребенка отдавали сразу после родов. После этого наблюдали, каким образом у матерей формируется привычка поддерживать младенца левой рукой. Было отмечено, что матери, уже имеющие детей, все, без исключения, берут младенца на левую руку, независимо от того, отнимали его на 24 часа или нет.

Среди женщин, родивших первого ребенка, привычка держать его исключительно на левой руке выработалась только у тех матерей, с которыми младенец оставался все время. У матерей, от которых ребенка после рождения отнимали на 24 или более часов, привычка пользоваться только левой рукой не наблюдалась; на какую руку получила мать ребенка, на такую же она брала младенца и впоследствии. Из результатов наблюдений заключили, что в формировании материнского чувства также существует определенный критический период и первые 24 часа после рождения ребенка являются его очень важной частью. Таким образом, если мать не получает ребенка сразу после родов, в этом случае материнству как особой форме поведения наносится некоторый ущерб.

И хотя результаты этих наблюдений не могут служить решающим доказательством данной гипотезы, забывать о них не следует. Первый послеродовой период может играть важную роль и в формировании ранней связи «мать — ребенок», поэтому с точки зрения психологии следует считать несовершенной получившую во всей Европе практику отделения из соображений гигиены новорожденного от матери, в связи с тем что, если мать получает ребенка сразу после родов, это оказывает положительное воздействие на формирование связи «мать — ребенок».

В связи с условиями формирования ранней связи «мать — ребенок» можно привести интересные примеры и из животного мира. До сих пор мы говорили о животных, для которых безразлично, чьих детенышей они воспитывают. Для утки, например, абсолютно безразлично, будет ли она воспитывать собственного или чужого утенка.

Аналогичная ситуация наблюдается и у многих других, более высокоорганизованных животных, хотя Отдельные виды таких животных различают своих и чужих детенышей: к ним, в частности, относятся овца и коза. Овцы с поразительной точностью способны различать своих новорожденных и отказываются ухаживать за чужими ягнятами. Но даже собственных детенышей они принимают лишь в том случае, если получают их в течение первых после родов 12 часов. Если новорожденного ягненка отняли от матери на 12—13 часов, в дальнейшем она его не принимает. Это уже давно было отмечено чабанами. Позднее за поведением овец наблюдали и ученые, которые, в частности, заметили, что обмануть овец невозможно: если новорожденного ягненка подменяли другим, материнский инстинкт «не срабатывал» на него и мать отвергала подкидыша.

Эксперименты свидетельствуют о том, что определенную роль в этом играют и запахи, но есть еще какие-то неизвестные факторы. В опытах с животными, образующими такую специфическую связь между матерью и новорожденным, можно точно показать, что инстинктивное материнское поведение определяется ранним периодом материнства, при этом наблюдаются даже определенные градации. Например, если новорожденного отнимают на 2—3 часа, это поведение еще сохраняется, но уже оказывается несколько нарушенным, причем степень нарушений возрастает с увеличением продолжительности периода изоляции и, наконец, если его длительность составляет 12—13 часов, инстинктивное материнское поведение совершенно не проявляется.

Несмотря на то что, как уже отмечалось, нельзя проводить полную аналогию между человеком и животными, все же нельзя исключить, что в том случае, когда мать после родов получает ребенка лишь спустя определенное время, генетически и биологически детерминированные формы материнского поведения некоторым образом  нарушаются.

Таким образом, на этой ранней стадии связи «мать — ребенок» особое значение имеет очень тесный контакт матери и новорожденного. При этом имеется в виду именно прямой, телесный контакт, и, следовательно, необходимо признать неправильным, когда плачущего младенца запрещают брать на руки, хотя известно много теорий, которыми пытаются мотивировать этот запрет.

Между тем в первые месяцы жизни плачущего младенца просто необходимо брать на руки, обеспечивая тем самым тесный контакт с ним. Если плач и играет какую-то роль в механизме запечатления, то его значение может быть только «иди сюда». Ребенок плачет потому, что испытывает потребность в контакте, и в результате этого контакта у него формируется чувственное впечатление, которое мы называем любовью и нарушение которого приводит к тяжелым последствиям.

Естественно, если ребенка систематически не берут на руки и дают ему выплакаться, он вскоре научится понимать, что плакать бесполезно, все равно его не возьмут. В результате он будет отличаться хорошим поведением, но при этом нельзя не подчеркнуть, что как раз с этими хорошо себя ведущими младенцами и связаны очень многие осложнения. При анализе различных отклонений, проявляющихся в 6—7-летнем возрасте, очень часто оказывается, что «это был прекрасный ребенок, никогда не плакал, лежал так, как его положишь, и поэтому его всегда можно было оставить одного».

По какой-то причине система общения этих детей нарушалась. Но это не означает, что они не испытывают потребности и не ждут телесного контакта, просто по какой-то причине они не могут бороться за достижение этой цели. А это очень опасно, поскольку, если мать считает, что ее ребенок очень хороший и с ним можно делать все, что угодно, она в конечном счете не обеспечит всех условий, необходимых для формирования между ними любви и привязанности, эта связь или не появится вообще, или будет недостаточно развита.

Но все же большая часть детей обладает врожденным даром настойчиво бороться за ее установление. Дети, которых в первые месяцы жизни часто носили на руках, в 4-летнем возрасте уже не хватаются за мамину юбку, не кричат: «не пойду, если не возьмешь на ручки», а как раз наоборот; такое поведение более характерно для детей, которых в младенчестве на руки брали редко. Это объясняется тем, что начиная примерно с шестого месяца, по мере интеллектуального развития ребенка, телесный контакт заменяется иной формой общения.

В процесс развития связи между ребенком и матерью вступают органы чувств, которые обеспечивают необходимое общение уже на определенном расстоянии. К этим органам относятся уши и глаза. Иными словами, уже приблизительно с 6 месяцев голос и зрительный образ матери несут такой же позитивный эмоциональный импульс, как ранее тесный физический контакт, и нормально развивающийся ребенок начиная с этого времени все реже требует такого контакта, но взамен ему необходимо видеть мать. Этот этап развития, когда 6-месячный плачущий ребенок замолкает, услышав из другой комнаты голос матери, психологи несколько романтично называют «появлением надежды». Это особенно примечательный период в развитии личности.

Начиная с этого момента особое значение приобретают те органы чувств, для которых нет надобности в тесном контакте, и, сообразно этому, становится возможным поддержание связи между матерью и ребенком на некотором расстоянии. Устрашающая ситуация, естественно, вновь вызывает потребность в физическом контакте с матерью, но по мере развития ребенка порог такой реакции повышается.

Второй формой поведения, которая наряду с плачем позволяет младенцу искать общения с матерью, является улыбка. То, что улыбка — это не заученная форма поведения, а врожденная, генетически детерминированная способность, доказывает очень интересное явление. Если мать поднимает ребенка, достигшего 3-месячного возраста, он смотрит в сторону матери и на его лице появляется улыбка. Самое поразительное состоит в том, что точно так же ведут себя и младенцы, слепые от рождения. Очевидно, здесь действует генетическая программа, проявляющаяся на определенном жизненном этапе (в 3-месячном возрасте).

Само собой разумеется, что слепой ребенок не мог бы научиться улыбаться и переводить глаза в определенном направлении, поскольку при этом он не получает никаких визуальных впечатлений. По всей вероятности, поведением ребенка в данном случае руководит генетическая программа, направленная на удержание, «сохранение» матери рядом с собой. Есть ли доказательства того, что и здесь мы имеем дело с явлением запечатления?

К таковым, прежде всего, следует отнести то обстоятельство, что в мире животных запечатление обладает одной специфической, интересной и закономерно проявляющейся особенностью, заключающейся в том, что обобщенное поведение постепенно переходит в специфическое. Это значит, что форма поведения, проявляющаяся ранее по отношению к кому угодно, позднее будет проявляться
лишь в отношении единственного объекта. Достаточно вспомнить хотя бы реакцию следования у утят, которые в течение первых 26 часов жизни следуют за кем угодно и за чем угодно, а позднее — уже только за тем предметом, который вызывал у них эту реакцию. Такую же картину мы наблюдаем и при изучении роли улыбки в контактах между ребенком и матерью. Так, 3-месячный ребенок улыбается всем лицам, которые он видит над собой.

С 5—6-месячного возраста он улыбается уже только матери или отцу, а при виде незнакомых лиц может и расплакаться. Таким образом, тенденция к социализации, характерная для запечатления, наблюдается и здесь.

Американский психолог Харлоу провел очень интересный эксперимент. Новорожденную обезьянку он отделял от матери и помещал в клетку, в которой были установлены два муляжа обезьян, один из которых был покрыт мягкой шерстью, а другой представлял собой голый проволочный каркас. Первый муляж обычно называют шерстяной или матерчатой «матерью», а второй — проволочной. Маленькая макака ежедневно проводила по 17—18 часов на матерчатой модели, хотя бутылка с молоком находилась на проволочной. Почему? Потому что матерчатая «мать» обеспечивала контактный комфорт, имеющий чрезвычайно большое значение в формировании чувства привязанности. Днем обезьянка приближалась к проволочной модели/только проголодавшись, кормилась из бутылочки с соской и, утолив голод, немедленно возвращалась к матерчатой «матери», забиралась на нее, как это делают все маленькие обезьянки, и проводила на «матери» весь день. Если в один из углов клетки помещали какое-нибудь «чудовище», например марширующего и бьющего в барабан игрушечного медведя, обезьянка очень пугалась и вела себя при этом точно так же, как ребенок: судорожно цеплялась за «мать» и прятала в нее голову. Спустя некоторое время она начинала заигрывать со «страшилищем», выглядывала и снова пряталась.

Обезьянка пряталась все реже, наконец, отходила от «матери» и затевала с «чудовищем» игру. Если же матерчатой модели матери в клетке не было, до игр обезьянки с предметом, которого она еще недавно панически боялась, дело не доходило: все время, пока «чудовище» находилось в клетке, обезьянка сидела в углу, сжавшись в комок и дрожа от страха. Таким образом, чувство безопасности, необходимое для первых попыток обследования окружающего пространства, маленькая обезьянка и в самом деле приобрела в контакте с матерью, пусть даже и не с настоящей.

Этот эксперимент имел интересное продолжение. После выполнения необходимых наблюдений матерчатую модель обезьяны удаляли и спустя несколько лет вновь подкладывали ее в клетку к уже взрослому животному. Появление модели производило на макаку громадное впечатление. Она зажимала «бывшую мать» под мышкой, всюду носила ее с собой и яростно отбивалась от всех попыток отобрать модель. Когда все же муляж выхватили из ее объятий, обезьяна объявила голодовку и не принимала пищу до тех пор, пока модель не была возвращена. Обезьяна носила муляж на себе и, судя по всему, любила его, хотя несколько лет не виделась с ним и не подавала никаких признаков того, что помнит его и  испытывает в нем потребность. Следовательно, эта связь,  сформировавшаяся в ранний период жизни, очень устойчива.

А что же у людей? Хотелось бы отметить, что значительная часть детей обеспечивает себя такими «матерчатыми матерями», то ли медвежонком, то ли какой-либо другой мягкой игрушкой или тряпочкой, как бы заменяющими мать. В возрасте 1,5—2 лет многие дети ни за что не соглашаются ложиться спать без этих игрушек. Очень часто родители безуспешно пытаются подменить их новыми, более красивыми, но ребенку нужна именно эта, ее он гладит, держит в руках и засыпает только с ней. Вполне возможно, что детей, которые не имели бы собственной «матерчатой матери», не бывает вообще.

Давайте теперь проследим, как трансформируется связь между матерью и ребенком по мере его роста. В возрасте 2—3 лет в развитии ребенка наступает новый этап, который условно можно было бы назвать стадией «пусти». Это тот самый возраст, в котором здоровый ребенок, особенно в присутствии сверстников, говорит матери, которая хочет его обнять, чтобы она его отпустила, он, дескать, взрослый мужчина (или взрослая женщина) и так поступать с ним нельзя. В подобном поведении проглядывают признаки процесса отдаления, который столь же закономерен, как и тесный контакт с матерью в младенчестве.

Следовательно, очень тесная, ярко выраженная, физическая связь с матерью в начальный период жизни сменяется постепенным отдалением, и к переходному возрасту наступает стадия, которую можно назвать «отстань». Таким образом, связь между матерью и ребенком в своем развитии проходит три этапа: первый —«обними крепче», второй—«пусти» и третий—«отстань». Позднее этот процесс повторяется, но субъектом следующего «обними крепче» будет уже не мама, а кто-то другой.

Наблюдения психологов свидетельствуют о том, что у молодых людей, у которых процесс отдаления по какой-либо причине не произошел и они сохранили первичный, тесный контакт с матерью, будут наблюдаться осложнения в процессе формирования гетеросексуальной связи или в завязывании дружеских отношений. В норме у них должны образоваться своего рода «свободные валентности», позволяющие устанавливать связи со сверстниками, и эти валентности не должны быть связаны матерью.

Следовательно, задача матери не только трудна, но и двойственна. С одной стороны, в ребенке необходимо развить способность любить, а с другой — постепенно, со временем нужно создать в нем такую «свободную валентность», при помощи которой ранее сформировавшаяся способность любить сможет быть использована в отношениях со сверстниками. Если родители смирятся с неизбежностью процесса отдаления, ребенок будет расти в нормальных условиях. Но, к сожалению, для очень многих родителей это оказывается невероятно трудной задачей и, что интересно, часто можно наблюдать как раз обратную картину: в раннем детстве ребенку тесного, физического, контакта явно не хватает, но зато позднее, когда он избегает родительской опеки, родители излишне к нему привязываются.

В своем развитии связь «мать — ребенок» от стадии тесного контакта постепенно должна переходить к полному отделению, хотя при этом необходимо подчеркнуть, что отделение означает не охлаждение чувства любви к матери, а проявление независимости, которая, в свою очередь, и делает возможным поддержание здоровой, гармоничной связи с родителями.

Нездоровая связь будет ущемлять другие социальные контакты. В реальной жизни за ней накапливается море ненависти, озлобленности и в конце концов связь матери и ребенка трансформируется в болезненные, ненормальные отношения. Возникает вопрос: является ли любовь, которой окружен ребенок в раннем детстве, гарантией сохранения в нем этого чувства и можно ли считать, что родители в этом отношении уже сделали все возможное? Практический опыт говорит о том, что укреплять эти теплые связи взаимной привязанности следует постоянно. Для нормального развития личности после 3-летнего возраста ребенка родители должны выработать и придерживаться определенной системы воспитания для дальнейшего формирования у него чувства любви и привязанности.


Глава из книги "Секреты личности", Раншбург Йене, Поппер Петер